В Чернобыльской АЭС мгновения решали судьбы миллионов людей

26 апреля 1986 года – день, когда произошла одна из самых глобальных катастроф в истории мирного атома – авария на Чернобыльской АЭС. Буквально через месяц на ЧАЭС вновь произошел пожар, который мог привести к страшным последствиям.

В ночь на 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке ЧАЭС проводились испытания турбогенератора. Планировалось реактор остановить (при этом была отключена система аварийного охлаждения) и замерить генераторные показатели. Однако безопасно заглушить реактор не удалось.

В ту ночь в четырех блоках АЭС работали 176 человек, дежурный персонал и ремонтные службы, а на двух строящихся блоках – пятом и шестом – 286 строителей и монтажников. Все они стали очевидцами раздавшегося в 01:24 минуты взрыва частично разрушившего здание энергоблока и активную зону реактора. Над четвертым энергоблоком на фоне ночного неба появились похожие на солнечные протуберанцы огненные всполохи, затем открытое пламя. Над реактором возникло озоновое свечение – выброс радиации.

По воспоминаниям члена аварийной комиссии Минэнерго доктора технических наук Евгения Игнатенко, прибывшего в Чернобыль ранним утром 26 апреля:

«Впечатляющий вид представился нам из разбитого окна деаэраторной этажерки на 14-й отметке в районе восьмой турбины: по всей прилегающей территории были хаотически разбросаны детали реактора и элементы графитовой кладки, его внутренних частей. Во время осмотра двора АЭС не более 1 минуты показания моего дозиметра достигало 10 рентген. Здесь впервые я почувствовал воздействие больших полей гамма-излучения. Оно выражается в каком-то давлении на глаза и в ощущении легкого свиста в голове, наподобие сквозняка. Эти ощущения, показатели дозиметра и увиденное во дворе окончательно убедили меня в реальности случившегося… В ряде мест уровень радиации превышал тысячу (!) рентген».

В результате взрывов в реакторе и выброса наружу разогретых до высокой температуры осколков его активной зоны, на крышах помещений реакторного отделения и машинного зала возникло более 30 очагов пожара. Особую опасность представлял огонь на крыше машинного зала, где были установлены турбогенераторы всех энергоблоков. Часть панелей перекрытия упала на турбогенератор №7, повредив маслопроводы и электрические кабели, что привело к их загоранию. Большая температура внутри реактора вызвала горение графита. На ЧАЭС сложилась чрезвычайно сложная обстановка.

В 1:28 минут к четвертому блоку прибыл дежурный караул ВПЧ-2, состоящий из 14 пожарных, во главе с начальником караула лейтенантом внутренней службы В.П. Правиком.

В 1:35 прибыл караул СВПЧ-6 из Припяти, боевой расчет из 10 человек возглавлял лейтенант внутренней службы В.Н. Кибенок. Пожарные не давали пламени перекинуться на соседние энергоблоки. Работали в условиях радиационного излучения на высоте выше 70 метров под постоянной угрозой новых взрывов. Добираться туда приходилось по наружным пожарным лестницам, задыхаясь в дыму.

В 1:40 минут прибыл, находившийся до этого в отпуске, начальник ВПЧ-2 майор внутренней службы Л.П. Телятников. Именно он взял на себя руководство тушением пожара.

К 6:35 минутам пожар был ликвидирован, основные очаги горения были потушены. Площадь составила около 300 м2.

В результате аварии произошел выброс в окружающую среду радиоактивных веществ, в том числе изотопов урана, плутония, йода-131 (период полураспада – 8 дней), цезия-134 (период полураспада – 2 года), стонция – 90 (период полураспада – 28 лет), цезия – 137 (период полураспада – 30 лет).

Пожарные – одни из первых ценой собственных жизней выполнили долг до конца. Из 85 бойцов пожарной охраны, около 50 подверглись высокому радиоактивному излучению и были госпитализированы. Через несколько часов первые расчеты пожарных были отправлены с высокими дозами радиационного поражения в Москву.

За мужество, героизм и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, В.П. Правику, В.Н. Кибенку были посмертно присвоены звания Героев Советского Союза. Всего в ликвидации последствий на АЭС принимало участие около 650 тысяч человек, из них 50% — военнослужащие.

Уже на следующий день – 27 апреля 1986 года за работу принялись ликвидаторы последствий аварии; из Припяти эвакуировали 47 тысяч 500 человек, а в последующие дни – жители 10-километровой зоны вокруг ЧАЭС. За две недели летчики Военно-воздушных сил СССР совершили сотни полетов над опасной зоной. Они сбросили с вертолетов тысячи мешков песка, глины, свинца, бора, доломита.

В течение мая из 188 населенных пунктов в 30-километровой зоне отчуждения вокруг станции были отселены около 116 тысяч человек.

Пожар на ЧАЭС 23 мая 1986 года

Через месяц после страшной аварии на Чернобыльской АЭС, в ночь с 22 на 23 мая 1986 года, в поврежденном энергоблоке вспыхнул пожар. У строящегося саркофага над разрушенным реактором, горели главные циркуляционные насосы и кабели высокого напряжения. Категорически запретив направлять к месту пожара боевые расчеты Владимир Максимчук, во главе разведывательной группы, сам проник в зону возгорания.

Имя Максимчука носят пожарный катер, соревнования по пожарно-прикладному спорту, технический пожарно-спасательный колледж в Москве и пожарная часть. Но о широкой известности этого героического человека говорить не приходится.

Вся жизнь Владимира Максимчука была связана с пожарной охраной. Он был ярким и талантливым человеком, пожарным гением, беззаветно влюбленным в свое дело. Его уважали коллеги и все те, кто сталкивался с ним в профессиональной деятельности за твердость духа, смелость, решимость и прямоту. Под руководством Владимира Михайловича и при его непосредственном участии были спасены от гибели в огне сотни людей, потушены десятки пожаров различной сложности. А руководство спасательной операцией на Чернобыльской АЭС 23 мая 1986 года не имеет аналогов в истории мировых пожарных служб.

В 1968 году окончив с красным дипломом Львовское пожарно-техническое училище, Владимир Максимчук выбрал местом службы Москву. Уже через год был назначен на должность начальника военизированной пожарной части (ВПЧ). Руководил тушениями крупных пожаров и ликвидацией последствий чрезвычайных ситуаций. Например, обеспечивал пожарную безопасность стадиона «Лужники» во время проведения Олимпийских игр в 1980 году. Дважды принимал участие в тушении пожара в гостинице «Россия». В 1981 году после ликвидации возгорания на станции метро «Октябрьская» был награжден медалью «За отвагу на пожаре». Принимал участие в ликвидации последствий землетрясения в Спитаке; химической катастрофы в 1989 году на комбинате минеральных удобрений в Литве. К началу чернобыльских событий Максимчук был начальником оперативно-тактического отдела Главного управления пожарной охраны МВД СССР.

Как специалист по тушению пожаров любой сложности, Максимчук прибыл в Чернобыль 13 мая 1986 года. Штаб пожарных-ликвидаторов на тот момент находился в пожарной части Чернобыля.

С его приездом бытовые условия в отряде изменились: появились кровати, наладилось трехразовое горячее питание. Открылась Ленинская комната, и начались занятия с личным составом. Офицеры делились опытом с подчиненными, рассказывали о том, с чем приходится работать в Чернобыле, чем происходящее на станции отличается от обычного пожара, в чем скрытая опасность радиации.

Оперативную группу возглавил замминистра МВД СССР генерал-лейтенант Николай Иванович Демидов. Подполковник Максимчук возглавлял штаб пожарной охраны в группе МВД.

С 14 по 22 мая Максимчук проводил комплекс инженерных мероприятий, способствующих повышению пожарной устойчивости станции, поддержанию боевой готовности дежурных караулов и смен. Накануне пожара он получил серьезную травму – радиационный ожог голени левой ноги. Нога опухла, и уже 21 мая Максимчук не смог обуть сапоги, приходилось работать в спортивной обуви.

Генерал-лейтенант Николай Демидов рассказывал журналистке газеты «Республика Татарстан»:

«О втором возгорании нам сообщили ночью, мы все спали в общих палатках с пожарными. Я разбудил Максимчука, и он немедленно на мотоцикле помчался на станцию. Вскоре он доложил мне обстановку: от высокой температуры докрасна раскалился мощный высоковольтный кабель, и если его не перерубить, то возможен новый взрыв реактора. О последствиях страшно было даже подумать. Мы построили 200 ребят-пожарных и объяснили им ситуацию. Максимчук возглавил группу».

Из рассказа В. Максимчука:

«Я много лет отдал противопожарной охране, тушил пылающие нефтебазы и химические заводы, многоэтажные дома и корабли; были такие тяжелые минуты во время пожара, что казалось – все, это последние мгновения в моей жизни. Но… мне никогда не было так страшно, как в бронетранспортере, когда мы ехали из Чернобыля на АЭС. И страшной была не возможность большого пожара, к этому мы себя готовили ежечасно, ежеминутно, сами понимаете, но я не думал, что обычное молчание может быть таким ужасно тяжелым.

Я видел лица товарищей: желтые – а, может, мне так показалось? – глаза острые и… какие-то чужие. Я старался прочесть их мысли. Воображение рисовало разветвленные кабельные туннели и коробы на 3-м и 4-м энергоблоках, по которым огонь мог перекинуться куда угодно. А если в машинный зал, где разлито масло? Турбины же стоят «под водопроводом». Что бы случилось?

Об этом думал я, и, конечно же, об этом думали мои товарищи в бронетранспортере, которых я вез на станцию. Имел ли я на это право? Ведь у каждого из них была семья, дети, а поездка может оказаться последней для любого из них. Но если бы вначале я поехал сам, все разведал, а потом… Потом уже могло быть поздно. Дорога каждая минута. Мгновение решало судьбу миллионов людей. Я скользнул взглядом по офицерам, точно выбрал, кому из них можно доверить ответственное дело: «Товарищи офицеры. Ждите меня, я – в разведку. Нужно иметь общую картину пожара. Без этого мы не можем надеяться на успех». «Я с Вами, Владимир Михайлович!» – решительно сказал капитан Гудков».

Максимчуку было известно, что машинное отделение 4-го блока заполнено сотнями тонн масла, разлившегося после первого взрыва. Кроме того, турбины 3-го энергоблока охлаждались водородом, а это взрывоопасный газ. Ситуацию усугубляло еще и то, что общее покрытие 4-го и 3-го энергоблоков сделано из пенополистирола – горючего материала, ранее входившего в состав ракетного топлива.

Тесное технологическое соединение 4-го и 3-го энергоблоков создавало возможность мгновенного распространения огня в 3-й блок, где находится реактор, заполненный ядерным топливом. Необходимо было понять, есть ли огонь в 3-м блоке. С группой пожарных Владимир Михайлович пошел со стороны машинного зала 3-го энергоблока по деаэраторной этажерке. На ней находилось оборудование, которое могло быть под высоким напряжением. К части оборудования тянулись трубопроводы с газом и водородом.

В то же время А.С. Гудков должен был обогнуть реакторное отделение 3-го блока и, проверив по пути все помещения, выйти на стык 3-го блока с транспортным коридором блока № 4. Отсюда обеим группам нужно было подниматься на каждую отметку, выше по маршевой лестнице, отыскивая очаги пожара. От проникающей радиации переставали работать радиостанции, электрические пожарные фонари. Из средств защиты у пожарных были только респираторы типа «лепесток», которые не могли защитить людей. Дозиметрист кричал: «Товарищ полковник, зашкаливает!» — радиация была более 200 рентген/час. Но отступать, не выяснив места загорания, было нельзя.

Группа под руководством В.В. Чухарева, быстро обнаружила очаг благодаря знанию Максимчуком планировки блока. Пожарные заземлили кабели, вторая группа справилась с прокладкой магистральной линии длиной в 1,5 км в транспортный коридор 4-го блока. В туннеле коридора была установлена пожарная автоцистерна, к которой от насосной станции подходила рукавная линия диаметром 89 мм. От автоцистерны к очагу горения шла линия диаметром 56 мм. За счет этой разницы в рукавах повышался до необходимого напор воды. Теперь можно было приступать к тушению.

По результатам разведки Максимчук определил план действий:

— уточнить наличие напряжения в кабелях, подлежащих тушению;

— развернуть дополнительно пожарную насосную станцию на реке Припяти и организовать подачу воды к месту пожара;

— продолжать тушить пожар группами не более 5 человек;

— время работы каждой группы – не более 10 минут;

— перевозить личный состав от административного корпуса, где радиационный фон был относительно низким, до места пожара на бронетранспортерах (высокий радиационный фон не позволял сосредоточить личный состав возле 4-го блока);

— создать дополнительные расчеты из сводного отряда в Иванково и направить их на АЭС.

Максимчуку было хорошо известно, что стало с ликвидаторами, тушившими ЧАЭС 26 апреля. Он хотел уберечь своих подчиненных от мучительной смерти, выпавшей на долю Правика, Кибенка, Игнатенко, Ващука, Тищуры, Титенка и сотрудников АЭС.

Позже Владимир Михайлович напишет: «Принять такое решение мне было непросто, зная требования боевого устава пожарной охраны. Но и сегодня, спустя почти пять лет, считаю это решение единственно правильным. Нам удалось не только ликвидировать пожар, но и спасти жизни десяткам пожарных».

Из воспоминаний В. Максимчука:

«Главной задачей было, чтобы все пятерки доходили до отметки 12,5. Там было страшнее всего. Во главе каждой пятерки я ставил самых опытных офицеров. Но состояние мое с каждым часом, да что там часом, с каждой минутой ухудшалось. Нога горела, как после сильного ожога, головокружение. И вдруг, как гром среди ясного неба, по громкоговорителю объявили: «В зоне пожара 250 рентген». Состояние мое было жутким. Я думал, как это сообщение отразится на людях. Каково теперь их состояние… Но люди оставались на своих местах, никто не дрогнул. Я с восхищением наблюдал, как заботливо готовили очередные пятерки, бойцы помогали друг другу хорошенько экипироваться. Видел, с какой заботой провожали тех, кто шел в ад, как-то нежно, по-матерински… Работали все пятерки без особых команд. Главное было вовремя сформировать очередную пятерку, а для меня самое главное было, чтобы хватило людей. Я очень за это волновался. Вы только представьте мои мысли в те минуты. Посылать или не посылать по второму разу тех, кто уже был в зоне? Я понимал, что не имею права этого делать, потому что не мог распоряжаться жизнью людей. Но что делать, ведь, с другой стороны, я не мог бросить почти потушенный пожар на произвол судьбы. Это же преступление со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но, слава богу, помощь из Киева пришла вовремя. Радости моей не было предела. Я сказал Скидану: «Дорогой Николай Иванович, тебя прислал, наверное, сам Господь Бог!» Это была колоссальная, решающая помощь в деле полной ликвидации пожара».

Борис Моргун, заместитель начальника ПВПЧ-18 г. Харьков:

«По рукавной линии из транспортной галереи мы поднялись по маршевым лестницам на четвертый этаж. Затем побежали по коридорам. Освещение было где-то очень слабое, а где-то его вообще не было. Все было задымлено, ориентироваться было крайне сложно. Слышалось потрескивание горящих кабелей, изоляция оплавлялась и падала вниз.

Мы приняли решение, что тушить с эстакады будем вдвоем с Федором Коваленко. «Вы еще молодые, а мы уже постарше, пожили» — с этими словами оставили командира отделения и химика-дозиметриста, а сами полезли наверх. Перед отправкой нас на место, Максимчук сказал: «ребята, вам на тушение пожара отводится 2,5 минуты». Но этого времени, чтобы потушить положенный участок не хватило. Бросить мы не могли. Поэтому вместо положенных 2,5 минут тушили 18,5».

С участием прибывшего подкрепления (а в ту ночь было задействовано 318 человек и 60 единиц пожарной техники) провели пенную атаку на все кабели, тоннели и помещения.

23 мая к 10:30 загорание на Чернобыльской АЭС было ликвидировано.

Многие детали тех событий стали широко известны общественности благодаря Людмиле Максимчук – жене героя и его товарищу полковнику запаса, ветерану пожарной охраны Владимиру Никитенко.

Из воспоминаний В.М. Максимчука:

Почувствовал боль в груди. Стало тошнить, такое состояние, будто кто-то насыпал горящих углей. Боль все усиливалась и продолжалась еще долго, пока находился в госпиталях. Стало больно говорить, трудно передвигаться. В 14:30 23 мая, оставив группу пожарных на АЭС с Гудковым, дал отбой другим силам, уехал со станции, думал, немного отдохну и буду работать дальше. Но земля уходила из-под ног.

Проведший 10 часов в зоне высокой радиации, подполковник потерял сознание и был отправлен в госпиталь в Киев.

В 1990 году Владимиру Максимчуку присвоили знание генерал-майора, в 1991 году он был назначен на должность первого заместителя начальника Главного управления пожарной охраны СССР, а в 1992 возглавил Московский пожарный гарнизон.

Кроме работы по усилению пожарной безопасности столицы, продолжал руководить ликвидацией особо сложных пожаров. Последний пожар потушил в феврале 1994 года. Буквально через три месяца — 22 мая 1994 года жизнь величайшего огнеборца оборвалась.

18 декабря 2003 года Президентом Российской Федерации был подписан Указ № 1493 о присвоении генерал-майору внутренней службы Максимчуку Владимиру Михайловичу звание Героя Российской Федерации (посмертно).

Он стал первым Героем России среди пожарных.

Из воспоминаний полковника в отставке, кавалера ордена «За личное мужество» Владимира Яковлевича Романюка:

«После того страшного пожара все мы, кто входил в команду Владимира Максимчука, и прежде всего Саша Гудков, Володя Чухарев — это были его ближайшие сподвижники, которым Максимчук доверял беспредельно, мои украинские коллеги по уникальному пожаротушению, – открыто говорили между собой, что только за эту разведку и установление места, где находился очаг загорания (а горело не что-нибудь, а кабели, находившиеся под высоким напряжением), – только за это деяние, осуществленное Максимчуком в условиях сверхэкстремальной радиации, чему не было аналогов в истории огнеборчества, наш командир заслуживал звания Героя Советского Союза. Но ведь кроме героической разведки он еще в тот день осуществил суперточное, основанное на гениальной интуиции и знании законов пожарного искусства руководство пожаротушением, осуществил его «вахтовым методом», когда одна группа огнеборцев, вопреки уставу, сменяла другую, не давая смертоносной радиации уничтожить нас. Это было какое-то духовое озарение командира, на него словно бы дух святой низошел. Максимчук добился невозможного – и пожар потушил, и людей спас. Спас всех нас, кроме самого себя…»